(избранное)
Своих
авторов не читают - ими гордятся.
Виссарион Белинский
BARRACUDA INTERNATIONAL
апериодический
журнал
ДОРБРЕТУБ
выпуск
третий
Для тех,
кто добр и не туп,
Журнал
выходит Дорбретуб.
Все права
защищены.
Все обязанности
распределены.
При
перепечатке ссылка в Сибирь обязательна.
Алма-Ата
1997
КВАДРАТНЫЙ
ВУРДАЛАК
Наташа
РОСТОВА
В ЕНОТОВОЙ
ДОЛИНЕ
(Посвящение Клиффорду Саймаку)
В Енотовой
долине -
Красивые
сады.
Тропинка по
малине -
От лампы до
звезды.
Никто не
вспоминает
Особенных
идей!
Но все друг
друга знают,
И нет
плохих людей!
Ну что же
тут такого?
Просто -
небо синее!
Примета
пустяковая
В Енотовой
долине...
Сияет в
отдалении
Волшебная
звезда.
К большому
сожалению
Мне не
попасть туда...
Поскольку
заколдовано,
Проникнуть
нелегко!
А кроме
остального
И просто
далеко...
Но вдруг -
и без подсказки
Нас ноги
принесут?
Ведь песня
же - не сказка,
И в этом
вся и суть.
Короткой
Или
длинной,
Тропой
или водой -
Вперед!
Искать
долину
С волшебною
звездой!
Ну что же
тут такого?
Просто -
небо синее!
Найдем свою
подкову мы
В Енотовой
долине!
Должно
быть, это скверно...
Похоже на
беду..
Я
никогда, наверное,
Туда не
попаду.
Где грим -
не применяют,
Все счастье
- без затей,
И все друг
друга знают,
И нет
плохих людей...
ПИСЬМО
Что тебе
написать?
Что за
окнами - свет,
У решетки
жужжит
Золотая
оса,
Все нелепые
«да»
И дурацкие
«нет»
Проплывают
за стеклами
Как
паруса...
Иногда -
наяву! -
Вспоминай
обо мне!
Полуслово -
судьбе,
Полуобраз -
уму.
Я ведь тоже
живу
Не в
волшебной стране!
И не только
тебе
не смешно
одному.
Что тебе
пожелать?
Не умею...
нельзя...
Пожелания -
блеф,
Ты ведь
знаешь и сам.
И они
уплывут,
Мимо стекол
скользя,
Далеко -
высоко,
К остальным
парусам!..
Иногда...
наяву...
Вспоминай
обо мне!
Вспоминай,
вспоминай...
И, пожалуй,
-
Пока.
Я листок
оторву...
А в
волшебной стране
Рассекут
синеву
Корабли -
облака.
Отто
ВАЙСКОПФ
* * *
Любитель
праздных развлечений
Я был
когда-то, но сейчас
Померк во
мне веселья гений,
И раб
унылых настроений
Я вновь
грущу, грущу о вас.
Когда бы в
тесном дилижансе
Я, проезжая
ваш лицей,
Увидеть мог
сквозь сумрак дней
Среди
сограждан неимущих
Ту пару
ножек, вдаль бегущих,
Которых в
мире нет стройней,
Лекарства
для души своей
Иного б я
не пожелал.
Но мне
прописан Ювенал.
...
* * *
Мой бриг
уходит в Сингапур,
Где мы
пробудем только сутки.
Серьезно
или ради шутки
Я для
письма в далекий край
Скупые две
найду минутки.
В тот край,
где в муромских лесах
Еще девицы
носят косы,
Хочу я
написать письмо
О том, что не
вернут кокосы
Вкус,
обретенный в огурцах
Письмо для
той, что каждый день
Спешит
Кутузовским проспектом
Туда, где
ждет обычно некто,
И что,
наверно, в суете
Уже забыла
пилигрима,
Не смывшего
остатки грима.
Меж тем,
сквозь паутину бурь
Мой бриг
прибудет в Сингапур.
Я сяду за
посланье к ней,
Но знаю -
будет все как прежде.
Протяжно
боцман закричит,
И вопреки
слепой надежде
Мой бриг
отправится в Сидней.
ХУДОЖНИК
На планете
трупоедов наступила весна.
Впрочем,
лишь на одной ее половине.
И бетонные полипы,
пробудившись от сна,
Подставляют
светилу облезлые спины.
Где-то там,
на конечной, в дырявом пальто
Ты сидишь в
ожиданьи трамвая желаний.
Я привычно
сливаю вино в решето.
И никто не
услышит моих заклинаний.
Оттолкнувшись
от еле заметных перил,
Я к тебе
полечу. Проводов паутину
Я крылами
пробью и асфальта настил
Превращу
моментально в цветную картину.
* * *
Стою я на
Босфоре -
Казахский
гражданин.
Я по
примеру многих
Свободен от
штанин.
Вода о
берег бьется.
В кишке
рычит хотдог.
Турецкая
девчонка
Почесывает
бок.
Спешит
куда-то танкер
С какой-то
ерундой.
Рыбак в
консервной банке
Сражается с
волной.
Штыками
минареты
Софию
сторожат.
И древние
секреты
В
развалинах лежат.
Не уловлю я
что-то,
Куда же все
бегут.
И где же
тут Европа,
И Азия где
тут?
А сам я -
европеец?
Иль, может,
азиат?
Какой мне
ближе берег?
И кто мне
будет рад?
Стою я в
думе вечной
На Рубиконе
дня
И чувствую,
как плещет
Босфор
внутри меня.
* * *
Я умру,
когда перестану писать стихи.
Я умру,
когда замолю все свои грехи.
Когда в
сердце окаменевшем уснет любовь,
Я умру. Для
того, чтобы завтра родиться вновь.
Фор ЛИ
* * *
Выключишь
свет
и
чувствуешь, сидя в темноте,
как
одиночество щелкает
в голове
своим выключателем.
* * *
Зевсом
возвышается
человек
над убитым оленем,
с гордостью
изучая
творение
своих рук.
* * *
И поп за
стаканом водки
сказал нам,
благословя:
«Иисус
возвращается
и знайте,
ребята, -
он сильно
не в духе,
как, в
общем-то, и всегда».
Борис
ТЕРНЕВ
ОСЕНЬ
Желтая
пришла с бездонным ведром,
Зелене в
лицо охры плеснула,
Свой заняла
законнейший трон
И Солнце
пониже стянула.
Взяла и на
Небу свитер надела.
Чтобы
огромная не простыла,
А Неба
нахмурилась, вся посерела, заплакала -
Большая
такая, а ныла.
А сын ее
Ноябрик - наглец
Охамел юнец
до предела.
Платье с
Березих сорвал сорванец,
Обнажил их
белое тело.
Желтая
уйдет, всю землю объев,
Оставит
Запудренной трон.
А та,
белоснегом в мир дольний засев,
Навьет о
веснах нам сон.
Грета
МОТЫЛЬКОВА
* * *
Ты помнишь
дни в начале декабря,
Похожие скорее
на весну?
А просто
кто-то лист календаря
Неправильно
перелистнул.
На нас с
тобою кто-то посмотрел,
Вздохнул с
улыбкой тихою: «Апрель!»
И холод к
нам ворваться не посмел.
И
задержалась белая метель.
АЛЕКСАНДРА
* * *
Ты к цели
шел своим путем,
Вперед
желая лишь идти,
Но по
дороге встретил дом
И ты решил
туда войти.
Был дом
таинственным и странным
В
оригинальности своей,
Маня красою
первозданной,
И ты вдруг
понял - дом ничей.
В руках
ключей имея связку,
Ты нужный
ключик вмиг нашел,
И, словно в
солнечную сказку,
Ты в дверь
волшебную вошел.
Внутри был
также дом прекрасен
И множество
имел дверей.
Не думал
ты, что он опасен
И к первой
двери подошел скорей.
Ты дома
тишину нарушил,
Где
поселилась красота,
И в
удивленье обнаружил,
Что там за дверью
- пустота.
И ты
стряхнул оцепененье
И к двери
поспешил другой,
И ручку
дернул ты в сомненьи,
Но не был
результат иной.
Уже тебя не
занимает
Таинственная
красота...
Ты двери
быстро открывал, но...
Везде зияла
пустота.
Дверей так
много впереди -
Остановился
ты в сомненьи.
А нужно ли
вперед идти
Или
остаться в неведеньи.
Лю ЦИЙ
МАРКШЕЙДЕР
И ЛЮБОВЬ
Зачем
живешь ты там, где не едят?
Когда вошел
маркшейдер с черными усами,
Тебя там не
было, а с крана капал лед,
Давая ноту
«шлеп» в ужасной гамме.
Там зелень
плесени смешалась с колбасой.
Когда вошел
маркшейдер с черными усами,
По стенке
лазал таракан босой,
На шее и
спине играя волосами.
Когда
столпились все у груды конфетти
И
негр-маршейдер с черными усами,
Сидел
вальдшнеп с поникшей головой,
И сковородка
двигала чреслами.
Моя любовь
как то же конфетти,
Когда
маркшейдер с черными усами
Рванул за
ниточку чудес,
Рассыпалася
мелкими частями.
* * *
Я жду
неизвестно чего,
А может
быть даже кого,
А может
быть даже того,
Кто мне и
не даст ничего.
БОБУР
ПЯТЬ
ЖЕЛАНИЙ
Хочу, чтоб
были проще мы,
Чтоб
улыбались чаще мы,
Чтоб
заходили в рощи мы
И посещали
чащи мы.
Хочу, чтоб
были резче мы
Чтоб
загребали чаще мы,
Чтоб не
теряли вещи мы
И
приставали чаще мы.
Хочу, чтобы
хотели мы
Походов,
приключений,
Чтоб
ощущали в теле мы
Синдром
перемещений.
Хочу, чтоб
были круче мы,
Чтобы
парили выше мы,
Чтобы
слетали с кручи мы
И не
съезжали крышами.
Хочу, чтоб
просто были мы,
Чтобы
дружили с реками,
Чтоб край
родной любили мы
И были
человеками.
* * *
Когда иду я
по Или,
Душа моя
поет,
Или... все
это только снится мне.
Весел
КАКЛИС
Я с тобой
не хотел расставаться,
Бросить
камень в тебя хотел.
Не молил я
тебя признаваться.
Оттолкнуть
тебя не успел.
Все плывет
по реке порожной,
Все сгорает
в пучине огня,
Все летит в
темноте тревожной,
Унося тебя
от греха.
Я не мыслил
себя рядом с кленом,
Я не выдрал
души кусок,
Я не спорил
с тобой, зеленой,
Уцепившейся
за колосок.
Приходи
дружить, если сможешь.
Оборви
невинности нить.
Я тебя жду,
ты поможешь
Раны мои исцелить.
ФАНФЕН
Из цикла
«Бытовуха»
«Свет советского маяка
Виден издалека».
Поговорка времен СССР
БАЛЛАДА О
МЫШОНКЕ
Мышь под
печкою скребется,
Как и
двести лет назад,
Ей под
печкою живется
Веселее во
стократ.
И смеется и
хохочет
Эта мышка день
и ночь.
А захочет -
сало точит,
Если сможет
уволочь.
Ей квартплата за жилье
Как-то пофиг,
В этом серое жулье
Просто профи.
Не волнуют
эту мышь
Глобальные
проблемы.
Она сладко
смотрит сны
На другие
темы.
Небольшая
лишь загвоздка
У норы ее лежит
-
Словно
смертушка с косою,
Кошка мышку
сторожит.
Если ж в
целом рассмотреть
Забот
мышиных ком,
Эта тварь -
единственно
Счастлива
во всем.
* * *
Лентовидная
бетонка
Вьется под
колесами.
Мимо люди
пролетают
Птицами
белесыми.
Я не думаю
о них,
Изредка
сигналя,
Разгоняю
кошаков
По
задворкам рая.
Главное
сегодня -
Не думать
ни о чем,
Где-то в
подпространстве
Потерялся
дом.
Потерялась
теща,
Дети и
жена,
Потерялась
жизни
Звонкая
струна.
Я, увы, не
понимаю,
Где ее
искать теперь.
И ползу я тихой
сапой
От
бессмысленных потерь.
Отто
ВАЙСКОПФ
МЕТАМОРФОЗЫ
*
Были мы
товарищи,
А теперь
товар ищи.
*
Были раньше
братья,
Стал теперь
лишь брать я.
*
Болтали
раньше мы про дам,
Теперь я
слышу лишь: «Продам!»
*
Мы были
уверены в завтрашнем дне,
Теперь о
вчерашнем сомненья одне.
*
Я, ты, он,
она -
В мести
целая страна.
ПЬЕССО
АР
Аристофан
ИЛЛИЙСКИЙ
НАКАНУНЕ
(комическая
трагедия в 4 актах)
Участвуют: Автор
Хор
Воины: Караболис,
Жевкис, Геракис, Одинокий Воин
Трое (троянцев)
Остальные воины
(массовка)
Хор и
остальные воины одеты в униформу - белые хитоны с изображением синей рыбы.
Акт I
(Лагерь
воинов спецотряда Ахилла накануне решающей битвы за Трою. Сцена освещена
искусственным костром и карманными фонариками. В глубине сцены стоят палатки
воинов. Слева от них находится хор. На сцену выходит Автор в белом хитоне с
маской Радости на лице).
АВТОР (с
энтузиазмом):
Слава вам,
воинам храбрым, униформу носящим!
Не зря
вашим символом рыба зубастая служит!
(Из палатки
выходит один из воинов и протягивает Автору стакан водки. Автор выпивает водку
и с удивлением смотрит на воина).
АВТОР
(смущенно): Кто такие вы? Откуда?
ХОР и
отдельные голоса из палаток: Мы - команда Чудо-Юда!
(Автор
устремляется в ближайшую палатку).
Акт II
(Сверху на
сцену, изображая левитацию в процессе медитации, с помощью веревок спускается
воин Караболис и зависает в метре от сцены).
КАРАБОЛИС
(в трансе):
Слава
нам... воинам храбрым... униформу носящим...
Не зря...
нашим символом... рыба... зубастая служит...
(Поодаль, у
костра, садится Одинокий Воин с маской Радости на лице, берет в руки арфу и
поет).
ОДИНОКИЙ
ВОИН (мечтательно):
В свой
вагон зашла она,
Улыбнулась
из окна...
(На сцену
выбегают Трое в черных хитонах, отбирают арфу у Одинокого Воина и по очереди
бьют его арфой по голове. Одинокий Воин роется в карманах, достает маску
Печали, надевает ее и падает на сцену).
ТРОЕ
(скандируя):
Спар-так
чем-пи-он!!!
(вспомнив о
гекзаметре)
Слава,
победа и честь нам, героям-троянцам!
Мы слабакам
показали, где раки зимуют!
(Выбегает
Автор, бьет Караболиса альфой по голове. Караболис открывает глаза и озирается
по сторонам).
АВТОР
(торжественно):
Вставай, о
храбрейший наш воин! Пришло твое время!
Но время не
«Херши» пить, а отомстить негодяям
Троянцам,
твой смелый отряд слабаками назвавшим!
(Караболис
перестает левитировать и приземляется на сцену. Трое подходят к нему, двое
хватают его за руки, а третий начинает ставить шелбаны).
Акт III
(Из глубины
сцены появляется группа воинов. Воины садятся в кружок у края сцены и достают
бутылку водки, бутылку вина и пакет сока).
ВОИНЫ
(чокаясь):
Слава нам,
воинам храбрым, униформу носящим!
Не зря
нашим символом рыба зубастая служит!
ТРОЕ
(считая шелбаны):
... три...
четыре... пять...
АВТОР
(показывая на воинов пальцем):
Кто такие и
откуда?
ХОР:
Да ведь это
Чудо-Юда!
ВОИНЫ
(поют):
Мы пронесем
по нашей жизни дружбы флаги,
И годы не
затупят... нам копье!
АВТОР и ХОР
(хором):
Е - мое!!!
ТРОЕ:
...
девять... десять...
(Автор надевает
маску Печали. Из-за кулис слышится голос воина Жевкиса).
ЖЕВКИС:
Слава
богам! Наконец-то представился случай!
(вбегает на
сцену)
Ну, уж
теперь-то смогу помахать я руками!
(Бросается
к Троим, бьет не глядя и освобождает Караболиса. Жевкис и Караболис лупцуют
Троих вместе, иногда по ошибке задевая друг друга. Пьющие воины исчезают и
через минуту возвращаются с новой порцией водки, вина и сока и снова садятся в
кружок).
ВОИНЫ:
Слава нам
воинам храбрым...
(Один из
Троих, запустив арфой в Жевкиса, попадает в воина Геракиса из массовки. Геракис
встает и надевает маску Печали).
ГЕРАКИС
(грозно):
О Марс, бог
войны! Дай мне сил отомстить за обиду!
(Геракис
бьет Троих вместе с Караболисом и Жевскисом)
ХОР:
Слава!
Слава!
(Окружают дерущихся
и дают ценные указания - куда лучше бить).
Акт IV
(За сценой
бьют часы. Трое, как по команде, ретируются с поля боя. Их провожают свистом и
улюлюканьем. Все на сцене надевают маски Радости).
ВОИНЫ
(обнимаясь):
Слава нам
воинам храбрым, униформу носящим!...
ТРОЕ (в
стороне):
Цели своей
мы достигли! Никто и не понял!
Битву они
стопроцентно теперь проиграют!
Занавес.
Конец.
МИСС
ТЕЙК
Самуил
ДЕЦЕМБЕР
Вдохнорвение.
Мир, но без
добрых людей.
Рукописи не
корят.
Срамы
украшают мужчину.
Франк-эйнштейн
Что в
вымени твоем?
Бочка дяди
Гены.
Грубернатор.
Ела суп
Марина.
Добыли люди
в наше время
Не то штаны
нежнее пледа,
Богатыри
Невы.
Голубой
бежит, вагон кончается.
КИНЬ
ЛЫТУБОС
Денис
УРУБКО
Отрывок из
рассказа «КРУТОЙ ЛЕД»*
Автор -
экстремальный альпинист -описывает в своем рассказе одиночное восхождение на
пик Орджоникидзе (
В августе
этого года Денис вместе с прославленным покорителем доном Кихотом совершил
попытку восхождения на пик Талгар, но это уже сюжет для другого рассказа.
...
Неспешно набирая высоту
по снежному склону, я приближался к ключевому участку пути. Он
постепенно заполнял взгляд и сознание, подавляя своей монументальностью. Это был неширокий ледовый
желоб, горловина между двумя скальными массивами, которые вертикальными
бастионами вздымались метрах в ста впереди. От взгляда на горловину похолодело
бы и более мужественное чем у меня сердце. Там голубела чистая поверхность
ледовой стены, более крутой у начала, и слегка выполаживающейся в вышине; мне
стало плохо от одного ее вида. Сознание отказывалось воспринимать мысль о попытке преодоления этого хрустального
замка, неведомо как держащегося на скалах. Такой лед я впервые видел вблизи, -
не абстрактно, с безопасного расстояния, а непосредственно у его начала. Мой
взгляд невольно метнулся вправо, туда, куда в обход скального
бастиона уходил широкий
слегка заснеженный кулуар. Там, по крайней мере, не так страшно. Может быть он
выводит на гребень? Или влево, - кажется там есть шанс пройти. Но здесь!.. Затылок уперся в спину, когда
голова, поднимаясь вслед за изумленным взглядом, запрокинулась назад, - здесь
у меня
нет никаких шансов. Я вдруг ясно
увидел себя, судорожно карабкающегося по этой невероятной крутизне.
Один, без страховки, уставший от долгого пути, с ненадежным снаряжением... Внезапно
я, тот что лез по горловине, вскрикнул, и в брызгах ледяного
крошева сорвался вниз. Плавно, точно в замедленном кино, кувыркаясь в невесомом
падении, мое тело с раскинутыми руками, разинутым в немом крике ртом и
выпученными глазами скользнуло по глади отвеса, ударилось в неглубокий снег, и уже
безжизненное и пустое, едва не задев меня, в ужасе замершего у края бергшрунда, покатилось за перегиб ледника. Слабо заклубился
взвихренный снег, и все успокоилось. Казалось, прошла целая вечность,
прежде чем я смог отвести взгляд от того места, где
исчез мой призрак. Кровь бешено стучала в висках, и сердце колотилось
так, словно хотело выпрыгнуть наружу. Я снял рукавицу, и черпнув горсть снега,
прижал ладонь к пламенеющему лбу...
Насколько я помнил описание
маршрута, этот ледовый желоб
рекомендовалось обходить по скалам слева. По горловине, мол, летят камни
и лед, там слишком круто, а скалы же
чуть положе, и надежней. Что верно, то верно. Будь у меня крючья, я бы тоже
наверняка полез по скалам. Но без страховки там еще опасней, чем на льду, ибо
на льду я сам создаю себе точки опоры, а
на скале приходится пользоваться только теми, что уже есть. Поэтому я и решил
отказаться от этого варианта, и пройти по льду.
Довольно долгое время я пытался успокоиться. Образ падающего
тела возникал передо мной, стоило только поднять глаза на ледовую стену, и я в страхе
сжимался. Добро бы это был кто-то другой. Так ведь нет! Это был я, я
сам, и его взгляд пронзал меня горьким упреком.
В порывах крепнущего ветра закружились снежинки.
Начиналась непогода. Долину ледника Орджоникидзе заволакивал туман, и башню
"Маяка" тоже начали окутывать щупальца облачности. Я надел шапку,
прикрыв стынущие уши. Сейчас не время обращать внимание на капризы природы, мне
необходимо вылезти на вершину. Под рукавицы на руки натянул
шерстяные перчатки, и до подбородка застегнул молнию анорака. Снова предстоял
бергшрунд.
От трещины, петляя то вправо, то
влево, я поднялся к краю горловины. Цепочка моих следов словно демонстрировала
мои колебания. Мне хотелось пройти горловину, и в то же время было очень боязно
соваться на ее неприступный лед. Хотелось обогнуть скалы, и уйти по кулуару
вправо, а безумное честолюбие не могло смириться с капитуляцией перед сложностью
маршрута. В конце концов гордость победила страх. С правой стороны нижняя крутая
часть желоба была
менее протяженной из-за натекавшей со скал талой воды, образовавшей
панцирь льда, этакие подмостки перед основной сценой. Именно сюда я
и решил сунуться. В круговерти сыплющихся снежных хлопьев, замирая от страха, я
начал этот кошмарный подъем, который,
казалось, уводил прямо в близкое серое небо.
Советский молоток, затупленный о
попавший под него камень, уже не входил в лед с прежней легкостью. Каждый удар
скалывал из под его клюва звонкие линзы, и только после трех-четырех попыток
мне удавалось вогнать его достаточно прочно. Намахавшиеся
за время подъема руки побаливали, а уж о ногах говорить и не приходится, - икры
под непрерывной нагрузкой стягивались
в тугой комок. Вот я, поднявшись
метров на восемь, с трудом вонзил молоток правой руки на метр выше. Подшагнул
левой ногой, почувствовав по звуку как
ненадежно вошла в склон левая кошка, но перебивать ее не стал. Перенеся вес
тела на нее и на правую руку,
подтянулся, и поставил правую ногу. Теперь, откинувшись на молотке правой
руки, начал извлекать глубоко вонзившийся японский молоток, как вдруг мир перед
глазами крутанулся на сто восемьдесят градусов, и я повис на левой руке,
судорожно вцепившись в рукоять молотка, спиной к склону. Взору открылась
завлекающая пустота внизу. Так вот
скользнешь по этой глади, и соберут тебя по частям у самого подножия. "Ну
уж дудки, - подумал я с неожиданной злостью, - не дождетесь!" Левая кошка
каким-то чудом уцепилась за лед, и это помогло мне не повернуться так резко,
чтобы вырвать удержавшийся в склоне японский молоток. Р-раз! Оттолкнувшись
от склона правой рукой, я изо всех сил всадил зажатый в ней ледоруб,
одновременно повернувшись лицом к стене. Слава Богу, затупленная сталь на этот
раз вошла в лед безукоризненно, а через секунду так же прочно сидели в нем и
кошки.
"За все время восхождения я ни разу не
был ближе к падению" - подумал я, и подтянувшись, коснулся губами
холодной стали спасшего
меня молотка.
Вскоре склон стал немного положе, не достигая
той устрашающей крутизны, что встретилась у его начала. Напряжение, терзавшее
меня до срыва, слегка ослабило железную хватку, и мною овладела уверенность,
что я одолею в этой тяжелой борьбе. Из-за накопившейся усталости я не мог
подниматься достаточно быстро, то и дело давая передышки ногам, но зато и не торопился, тщательно контролировал каждый свой шаг. Снегопад прекратился, и надо
мной в разрывах туч показалось синее небо. Гора
словно смилостивилась над крохотным
существом, карабкающемся по ее склону. Отрешенный ото всех мыслей и
чувств я забыл о том, что необходимо было
пересечь кулуар влево, туда,
где широкая мульда вывела бы меня прямо
на вершину. Когда я спохватился, было уже поздно. Поднимаясь прямо вверх, точно
заведенный механизм, я подобрался под
самые скалы предвершинного гребня, и теперь, чтобы уйти влево, мне надо
было чуть приспуститься, а затем долго траверсировать склон над горловиной с
постоянным риском улететь в нее. На это у меня не было сил. Мое сознание отказывалось принять мысль о каком-нибудь
ином направлении, кроме как путь прямо вверх.
Перейти со
льда на скалы оказалось делом
очень непростым. Только удерживавшийся кое-где под снегом натечный лед дал мне
возможность вылезти на небольшой выступ. Все, естественно, было укрыто коркой
снега. Это был самый решающий этап восхождения. Если мне удастся так
же просто перейти со скал на лед,
застывший под наметом небольшого карниза, то дело можно считать сделанным. Мне
стало жутко. Столько пережить лишь для того, чтобы сорваться здесь, в двух шагах
от вершины! Господи, дай мне сил на этот последний рывок!
...
1993
КАДАВРИК
КЕНГА
(10 лет)
ЗВЕЗДОЧКА
Ночью
светит ясная луна.
Я иду по
улицам одна.
Вижу я, как
яркая звезда
Падает,
очнувшись ото сна.
Упадет она
в глубокие моря,
Где живут
кальмары и угря.
В небе лишь
останется одна
Очень
одинокая луна.
КОНСТАНЦИЯ
(10лет)
Падают
листья с веточек.
Желтые
листья по небу кружат.
И ветер
поддувает белые подушки.
И это значит,
что наступила осень.
Ахмед-Нугматулло
ДРУИД-УЛЫ
Подумай,
милый, об ослике,
О маленьком
стареньком ослике,
На тонких
ослиных ногах.
Об этом
безрадостном ослике,
Чужом,
понукаемом ослике,
Живущем в
вонючем хлеву.
А также
подумай об ослике
Чужом, не
твоем, сером ослике,
Обманутом
жизнью ослике,
Которого
кличут «ишак».
Мистер
ЧАННЕЛС
Удача, миг,
поймал
Я старого
удава.
Он другом
бы мне стал,
Но мне
нужней забава.
Аглая
Фри
НАРИСУЮ
Взяв
зеленый карандаш,
Я рисую
«Абордаж».
Слово странное,
мордастое
И,
немножечко, клыкастое.
Ручку
красную возьму,
Нарисую
«Катманду».
Все в
полосочку, и, главное,
Слово
круглое, забавное.
Только
слово «Барракуда»
Рисовать
пока не буду.
Чтоб ее
нарисовать,
Столько
красок не достать.
ПОБЕДЮТЕЛЬ
Я по
запертой квартире
Вот уж час
ходю-бродю.
Я сегодня
очень занят -
Я бабайку
находю.
В руки
сабельку возьму,
И когда ее
найдю,
Этой
сабелькой бабайку
Очень
быстро победю.
А потом
пойду к ребятам,
Всех в
победе убедю
И себя
одной жувачкой
Очень
сильно наградю.
ЗООУГОЛОК
Понедельник
- день тяжелый,
Скучный,
одинокий.
Если нет
занятия,
Очень
однобокий.
Для решения
задачи
Я извилины
напряг,
Долго думал
и гадал я
И придумал
зоопарк.
Я зову
соседа Кольку,
Что скучает
за забором.
Мы
поставленное дело
Начинаем
делать хором.
При
посредстве штык-ножа
Отловили мы
ежа.
Он глядел
из банки
Как танкист
из танка.
Борька муху
притащил
В склянке
из-под джема.
Он на крем
ее ловил -
Не хватило
крема.
Вот
доставлен кот Василий
Чуточку
помятый -
При поимке
ненароком
Был прижат
лопатой.
На
строительной площадке,
Где копает
экскаватор,
Был
отловлен шустрым Вовкой
Пес по
кличке Терминатор.
Наконец,
соседкой Танькой
С улицы
Сиреневой
Принесен
был попугайчик
Очень
злонамеренный.
Тут по дому
началось
Шумное
веселье,
Гости на
звериное
Собрались
новоселье.
Кто кормил
кота капустой,
Кто
поглаживал ежа,
Кто кричал,
что мухе нужно
В гости
привести ужа.
Ну, а
продолжение
Услышать не
хотите ли?
Только
стало весело,
Как пришли
родители.
Вот стою я
в уголке
Рыцарь
благородный
В состоянии
войны -
Тихой, но
холодной.
БОЧКА
ДИОГЕНА
Человек в
своей жизни должен сделать три вещи: вырастить дерево, построить из него дом и
выстругать из него сына.
Папа Карло
Нет пороков
в своем отечестве.
ТВ «Хабар»
У меня есть
только я. Это достаточно для меня, но недостаточно для семьи.
Вечный холостяк
Барракудисты
- это люди, которые коллективны в своем одиночестве.
Независимый наблюдатель
Повешенный
всегда на голову выше своего палача.
Лаврентий Берия
Свежее
дыхание облегчает понимание.
Змей Горыныч
Когда
нужно, этой милиции не дозовешься.
Вячеслав
Иваньков (Япончик)
Когда
выдаешь себя за другого, постарайся придерживаться фактов.
Железная маска
Век живи -
век женись.
Казанова
Дурак,
совершенствуясь, становится круглым.
Колобок
Удивительное
- ядом.
Сальери
Когда музы
молчат, говорят жены.
Диоген
МЕ МУ
АУРА
ВЗЯТИЕ
КАВКАЗА
(сентябрь-октябрь,
1990)
Часть
третья
ФРАНКЕНШТЕЙН
Именно ко времени нашего
пребывания в Батуми относится появление странных, подчас дико изводивших нас с Левой
снов о вкусной и здоровой пище. Измученные постоянным потреблением
вегетарианской еды, мы мечтали о шашлыках, дымящихся котлетах, сочных мясных
чебуреках, о горячей куриной лапше и сосисках с картофельным пюре.
Однажды,
поздно вечером, когда в палатку исподтишка косила однобокая луна, я поймал себя
на мысли, что уже битый час смотрю на сочную руку Буратино. После этого я стал
ложиться лицом к Банифацию, который, как ни странно, во время сна держал руки в
карманах, хотя в оных ничего, кроме самих карманов на было. Но что-то я
отвлекся.
По дороге
из Вардзии в Батуми судьба (в лице неправильно расписанного графика движения
автобусов) оставила нас в небольшом горном селении Хуло. Селение было
небольшое, но очень гордое. Если Рим (объяснили нам) расположен на семи холмах,
то мы (гордое тыканье в грудь) - на двух. Хуло, как действительно оказалось,
расположено на двух горных вершинах. На одной раскинулось само селение, на
другой - табачные плантации и школа. Видимо, сделав это хорошо продумавши,
селяне тратили полдня на то, чтобы сойти с одной вершины и забраться на другую,
а оставшуюся половину дня затрачивали на обратный путь. Высшие партийные
органы, усмотрев, что в промежутке не остается времени на работу и учебу,
протянули канатную дорогу из пункта А в пункт Б. Именно на этой канатной дороге
мы все и заночевали под шумные тосты двух гостеприимных грузин, дежуривших в
это время на канатной станции.
Гостеприимство
селян этим не ограничилось, и вскоре мы были обысканы проходившей мимо милицией
(на значках которых почему-то значилось не «Хуло», а «Хули») на предмет
выявления террористических наклонностей. Буратино, как оказалось, напоминал им
Кибальчича, а мы с Левой просто были подозрительны. Подозрение не вызывала
только Офелия, которая и объяснила, что мы-де кровные ее родственники и
сопровождаем молодую невесту из Казахстана в Сочи, где ее ожидает молодой жених
кавказской национальности. Успокоенные этим правдивым объяснением, хулиционеры
продолжили свой нелегкий путь, а мы получили возможность хорошенько выспаться.
Рано утром
нас разбудили и оставшийся до отправки автобуса час катали по канатной дороге.
Было жутко холодно и страшно высоко. Мое воображение спешно подкидывало
фрагменты из увиденных кинобоевиков: вот рвется стальная струна, - безмолвный
крик всех четверых одновременно, - теплые речи барракудистов. Но все обошлось
без приключений. Буратино смотрел то вверх, то вниз, Офелия крепко держалась за
Буратино и смотрела только на него, а Лева плевал на пасшихся мирно внизу
коров. Это выходило у него из рук вон плохо, потому что коровы казались сверху
страшно маленькими. Да и левкины плевки значительностью не обладали.
Спустя
пару-другую часов мы были в Батуми. Времени на его осмотр оставалось очень
мало, поэтому воспоминание о городе напоминает калейдоскоп. Вот мы ходим по
городу, осматривая церкви, вот купаемся в Черном море (Лева божился, что это у
него, как с девушкой, - в первый раз), вот лезем через забор в Батумский
дельфинарий, где под плавную грузинскую мелодию «Мои коны, мои скакуны!» вяло бултыхаются
дельфины. События чуть-чуть обретают четкость ближе к вечеру, когда нам с Левой
ввиду большого события - нашего прибытия на черноморское побережье - была
куплена копченая селедка, которую мы и съели (он, начиная с хвоста, а я с
головы) под мерный плеск портовых батумских волн.
Позже, в
час ночи, было купание голышом в абсолютно черном и оправдывающем свое название
водоеме, сопровождаемое истерическими выкриками: «Плывите на спине! Здесь
медузы обжигают все на свете!», и непроглядная чернильная темень, которую
изредка пронизывали пограничные прожектора.
Мы
заночевали прямо на пляже, а рано утром невыспавшиеся путники гуськом
побрели к батумскому пирсу, где их
ожидал теплоход, следовавший по маршруту «Батуми-Поти-Сухуми». Тогда я еще не
знал, что именно на этом водном отрезке доблестно служил весельчак Гарри,
защищавший наши границы от посягательств турецких империалистов. Именно здесь
им и его верным другом - служебным дельфином Карацюпа была поймана японская
субмарина и потоплен крейсер без опознавательных знаков, как оказалось
впоследствии, выведывавший места нереста нашей советской сельди. Но что-то я
опять отвлекся.
Немного
постояв на палубе, Буратино, Лева и я спустились вниз на пассажирские места. На
трех из них уже сладко спала Офелия. Пришлось искать свободные. И вскоре мы все
мирно посапывали в ожидании парковки в Сухуми.
Сухуми нам
не понравился. Пообедав в столовой тремя стаканами кефира, одной котлетой с
кусочком хлеба и заплатив при этом целых
десять рублей, мы решили, что Сухуми - город хоть и красивый, но сволочной, и
резко рванули в сторону Нового Афона - охотиться на сталактиты.
Шторм,
налетевший...
БУРАТИНО
Шторм,
налетевший с запада, чуть было не изменил наши планы. Нас так болтало, что мы
были уже рады неудачному обеду в Сухуми, который из за своей малости не мог
вернуться из желудка обратно. Тем не менее опытный капитан сумел пробиться
сквозь бурю, ветер стал стихать, и вскоре вдали показался купол старинного
монастыря.
Никто из
нас тогда не знал, где находится Старый Афон, но где расположен Новый, мы
выяснили совершенно точно. Сегодня, наверное, уже никто не помнит, как в один
из дней бархатного сезона 1990 года на слабооживленном новоафонском пляже появились три бородатые физиономии с
огромными рюкзаками, сопровождающие очаровательную девушку с косметичкой. Они
разбили свой лагерь, состоящий из одной палатки в зарослях, недалеко от
побережья.
Сейчас это
кажется непостижимым, но тогда мы могли оставлять свою палатку без присмотра на
целый день, и никто не покушался на наши вещи. Не то чтобы эти вещи были так
плохи, просто, мне кажется, люди тогда были совсем другими. Хотя, не исключено,
что все дело было в палатке. Старая поношенная палатка Пьера, доставшаяся ему в
наследство от Командора, своими пулевыми пробоинами и потеками продуктов
жизнедеятельности неопределенного цвета могла отпугнуть даже бывалых бродяг, в
которых не было недостатка на побережье. Так или иначе, но мы были полностью
предоставлены сами себе, не отягощенные багажом.
В первый же
день, омыв свои тела в лазурной воде, мы отправились осваивать знаменитую
Новоафонскую пещеру.
Надо
сказать, что пещеры сыграли в истории Грузии исключительную роль. Именно в них
во время многочисленных нашествий скрывалось мирное и не очень мирное население. В пещерах
размещались целые боевые отряды, которые наносили удары по врагу в самых
неожиданных местах. Поэтому ни монголы, ни турки не могли полностью овладеть
этой территорией, а у властелина Азии Тамерлана, покорившего Индию, Золотую
орду и весь мусульманский мир, Грузия буквально стала костью поперек горла.
Традиционная война была здесь невозможна. Перед каждым нашествием грузины
уходили в горы, переселялись в подземные города, наподобие Вардзии, и грозные
армии Тамерлана, приходящие из Азии, ничего не могли поделать с этими упрямыми
горцами. Мы тоже пришли из Азии, но никто из грузин не прятался от нас в
пещерах. Напротив, в пещеры лезли в основном приезжие.
Миниатюрное
метро, быстро набрав скорость, понесло нас вглубь горы и через пять минут мы
вышли на такой же миниатюрной станции и, покрывшись гусиной кожей от пещерной
прохлады, отправились на экскурсию.
Переходя из
зала в зал, где поочередно загорался свет, мы с неподдельным интересом
осматривали сказочные своды, переливающиеся то изумрудным, то малиновым цветом.
Подобно
тому как каждый посетитель Афин мечтает увезти с собой на память небольшой
кусочек Парфенона, каждый посетитель Новоафонской пещеры тешит себя мыслью
отколоть хотя бы маленький кусочек изумрудной сосульки, чтобы затем положить ее
в свой сервант среди рюмок и с гордостью демонстрировать своим друзьям, опять
же между рюмками. Мы не были исключением. Однако бдительный экскурсовод никак
не позволял нам отколоть экзотические сувениры. Тогда у нас возник план отстать
от группы.
Спрятавшись
за семейством крупных сталактитов, мы дождались, пока группа перешла в
следующий зал и стали беспрепятственно выбирать себе дары подземного мира. Из
уроков физики мы помнили, что количество сталактитов и сталагмитов всегда
одинаково, и чтобы никто не заметил потери, мы решили брать их парами. Но
неожиданно для нас в этот момент погас свет. Мы погрузились в кромешную тьму.
Нам стало жутко. Взявшись за руки, мы стали медленно передвигаться по неровному
дну пещеры в надежде догнать нашу группу. Неизвестно, кто бы вам описывал эти
события, если бы путь нам не преградила железная решетка. Мы поняли, что попали
в боковой ход, который к счастью был перегорожен. Перед нами замаячила
перспектива ночевки в сырой пещере. Но фортуна, которая сопровождала нас весь
поход, не бросила нас и в эту тяжелую минуту.
Вернувшись
по наитию к основной тропе, мы вскоре услышали приближающуюся человеческую
речь, однако в ней не было ни одного русского слова, впрочем как и грузинского.
Спрятавшись, мы стали поджидать необычных обитателей пещеры. Через пару минут
все озарилось светом и из-за поворота появилась группа итальянцев с
темпераментным гидом. Мы незаметно присоединились к ним и наша экскурсия
продолжилась уже на итальянском языке. Чтобы не выдавать своего происхождения,
мы старались молчать, прикинувшись глухонемыми итальянцами.
В одном из
залов Левик приметил необычный сталактит с набалдашником на конце. Подпрыгнув,
он ухватился за него, но сосулька оказалась настолько крепкой, что удержала
Левика. Это сразу заметил экскурсовод. «Hey, bambino! Guatro chilamore
critino indeferento!» -
обратился он к повисшему Левику. «Mi scusi, signore», - ответил Банифаций к
нашему удивлению на чистом итальянском языке и вместе с отколовшимся
набалдашником слетел вниз.
На выходе
из пещеры выпуклость на шортах Левика смотрелась так естественно, что никто из
надзирателей и подумать не мог, что это один из сталактитов, а может
сталагмитов - я их всегда путаю. Такая же выпуклость на майке Франка гармонично
вписывалась в его реберный ряд и тоже не
вызвала никаких подозрений.
Каково же
было наше разочарование, когда мы стали рассматривать свои трофеи на дневном
свете. Невзрачные серые морковки, потеряв свой изумрудный цвет, как две капли
воды были похожи на сосульки, образующиеся на передвижных бетономешалках.
Оказывается вся цветовая прелесть новоафонских сталактитов создавалась
разноцветными прожекторами. А мы из-за них рисковали своей жизнью!
Изрядно
продрогнув в подземелье, мы с радостью предались пляжным развлечениям и
чревоугодию (не путать с чревовещанием).
Что
касается еды, то возможно я чувствовал себя наиболее комфортно. Офелия,
впрочем, также не страдала. Девушки, вообще, едят как правило очень мало и не
понятно что. Вегетарианцам же путешествие осенью по Кавказу доставляет истинное
удовольствие. Мандарины и апельсины, грецкие орехи и сливы, хурма и фиги (не
путать с кукишами), свисая с деревьев то тут то там, так и просятся прямо в
рот. Особенно привязались к этим плодам мы в конце похода, когда наши финансы
были уже на исходе. Насобирав полные майки цитрусовых в неосторожно оставленном
без присмотра саду, мы с Франком весело возвращались в лагерь, по пути успевая
еще нарвать цветов величиною в рост небольшого советского человека. Цветы,
естественно, доставались Офелии, все остальное съедал Левик.
Чем еще
выгодно отличаются растения в плане добычи пищи - за ними не нужно бегать, а
вот за животной тварью надо гонятся, а от некоторых даже убегать. Впрочем, есть
в этом ряду и исключения. Франк и Банифаций, не согласные с фиговой диетой и
постоянно страдающие чесоткой зубов, очень быстро нашли животных, которые не
отличались большой скоростью передвижения - ими оказались спиралевидные
ракушки, величина которых иногда превосходила кулак Офелии. Насобирав на пляже
целую кастрюлю ракообразных, мои друзья-мясоеды хотели устроить экзотический
ужин, однако острый запах, доносившийся из глубины раковин, вовремя их
остановил. К тому же у нас не было медицинской страховки для подобных
экспериментов.
Тем не
менее Франческо, как лучший кулинар Кирвальдского монастыря, быстро соорудил блюдо
из неизвестных мясных продуктов, приобретенных в ближайшем магазине, которое он
вместе с Левиком так и не смог съесть до
конца. Однако бутылка грузинского вина, оставленная на десерт, смогла все же
создать необходимое для культурного отдыха настроение.
На
следующий день мы посетили Новоафонский монастырь, который реставрировали
молодые художники, еще более волосатые, чем мы. К глубокому разочарованию
Левика монашек нам обнаружить не удалось, и мы отправились в горы для того,
чтобы осмотреть развалины древней крепости.
Как нам
рассказал один мохнатый художник, строители этой крепости для пущей (опять же)
крепости добавляли в нее яйца. Вечно голодные Левик и Франк облазили все стены,
но ни одного яйца так и не нашли. Зато инжира, размером с куриное яйцо, было
сколько угодно. Несмотря на свое название, жира в инжире содержится очень мало,
но это мало смущало моих спутников, и знаменитый живот Левика к концу дня
принял привычную для него округлую конфигурацию, что при наличии женского
парика давало бы Банифацию неоспоримые преимущества в получении сидячего места
в общественном транспорте. Интересно, что живот Франческо, сколько бы он ни ел,
не менял своей формы, если это можно назвать формой.
Два дня,
которые мы провели в Новом Афоне, показались нам сущим раем. Однако в наших
рюкзаках уже лежали обратные билеты из Адлера в Алма-Ату и нам нужно было
торопиться.
Мы всегда
покупаем обратные билеты заранее, потому что сколько бы денег вы ни брали в
поход, к концу они всегда куда деваются и обратный билет дает вам единственный
шанс добраться домой на колеснице Зевса.
В Адлер же
мы отправились скорее на колеснице Диогена, которую без труда нашли на местном
автовокзале.
(Продолжение следует напечатать)
ГЛОССАРИЙ
Томагавк -
плохое настроение Тома.
Нудизм - дорога
к сраму.
Арбалет -
экзотический танец, исполняемый армянами.
СНГ -
двенадцать человек на сундук мертвеца.
ГТО - готов
к торговле и обману.
_____________________________________________________
Редакционный
совет:
Аглая Фри
(гл. редактор), Отто Вайскопф, К.И.Борг, Карматрахма.
Компьютерный
верстак: Шерлок Холмс и доктор IZVERG
По пням
больших деревьев, видным поныне, ясно, что вся страна не так давно была очень
лесистой.
Сигизмунд
Герберштейн
BARRACUDA INTERNATIONAL
ДОРБРЕТУБ
В журнале
использованы рисунки Карматрахмы, Аглаи Фри, Юлии, Банифация и Дины.
Агентство LaBamba
Издательство
«Инвалиды Парнаса»
Набор
осуществлен в компьютерном центре студии Magic TV.
Алма-Ата
1997
Типография SandroPress